Рубрики
Свежие комментарии
Погода
Счетчик
Подпишитесь на RSS, чтобы всегда быть в курсе событий.
Важные ссылки
Полезные ссылки
Комментарии
Метки
Котельнич возвращал солдат в строй
По свидетельствам очевидцев, уже в июле 1941 года в Котельнич стали поступать раненые солдаты с фронта. Сразу же развернули работу госпитали № 1321 и 3158. Затем были открыты еще два госпиталя. Школы, административные учреждения — всего восемнадцать зданий было приспособлено под них. Число раненых, находящихся одновременно на излечении в нашем городе, составляло 3 500 — 3 800.
Эшелоны прибывали постоянно, пустых коек в госпиталях не было. И так до конца войны. Сколько человек излечилось у нас и продолжило фронтовой путь в ту страшную войну, чтобы отстоять страну от фашизма, — такой цифры местные исследователи пока не нашли. Но есть утверждение, что 70 процентов бойцов после наших госпиталей снова вставали в строй. Остальные нашли вечный покой на нашем Братском кладбище.
Среди тех, кто выхаживал раненых, и Надежда Федоровна Мильчакова (Зайцева). Она сейчас, пожалуй, одна из немногих свидетелей того времени. Потому к ней идут исследователи за фактами. На этом снимке с ветераном войны беседуют методист городской станции юных туристов Л. Соболева и воспитанница СЮТур, ученица 10-го класса средней школы № 3 Евгения Чагина.
Надежде не было и шестнадцати, когда страна приказала ей лечить раненых
В минувшем декабре, 20-го, Надежде Федоровне Мильчаковой исполнилось 83 года. А в тот май 1943-го, когда она еще не успела окончить 8 классов и ей шел только 16-й год, страна распорядилась ее судьбой — военкоматом была призвана на курсы медсестер. В июле она уже держала в руках удостоверение № 080061 об окончании с отличием курсов медсестер запаса Красного Креста и Красного Полумесяца. И на нее обжигающим жаром дохнула война. Боль, страдания, потери… Встречи и расставания…
Война своим ядовитым языком «ужалила» Надежду еще раньше. Уже в 41-м с фронта пришло извещение о гибели отца. Но вдруг в 43-м семья получила письмо, где отец писал, что стали питаться лучше, чем в начале войны, что скоро вернется домой (а в 41-м жаловался на сильнейший холод). И все! Далее устрашающая тишина, молчание… Потом извещение о том, что отец без вести пропал… Всего из близких родственников Надежды Федоровны погибли на той войне восемь человек.
В деревне Шеломово Юрьевского сельского Совета, где родилась Надежда Федоровна, остались одни женщины. И дети с третьего-четвертого класса зарабатывали в колхозе трудодни — жали, снопы вязали, за скотиной ухаживали, выполняли другие посильные работы. Все мужские обязанности взвалили на себя женщины, дети и старики. Такова была доля и Надежды. Сорок три человека из этой деревни (54 дома было до войны) погибли на фронтах Великой Отечественной.
— Память у меня была отличная, — вспоминает Надежда Федоровна. — Начальную школу окончила в д. Борки Юрьевского сельсовета на одни «пятерки». И программу семилетки в Юрьевской школе освоила на «отлично». Участвовала в художественной самодеятельности, занималась художественной гимнастикой. Далее продолжила учебу в третьей школе города, но не закончила и года, как мобилизовали на курсы медсестер.
Нас готовили для фронта, — продолжает рассказ Надежда Федоровна. — Но меня не взяли по возрасту, в военкомате сказали: «Эта чуть не с карандаш, да и вес бараний». Так и оказалась в госпитале № 3158, который располагался в здании поликлиники. Сначала определили в палату безнадежных — тех, у кого уже не было никаких шансов выжить. Конечно, это очень тяжело, плакала над умирающими. А ведь среди них были и совсем юные. Писала по их просьбе прощальные письма родным.
Потом перевели палатной сестрой. Надо сказать, что в основном раненых удавалось выходить. В нашем госпитале находились те, у кого повреждены органы опорно-двигательной системы. У многих приходилось отнимать руки, ноги. Вспоминается юный солдат, по профессии художник, — он лишился правой руки. Ох и плакал он, смотреть было больно. Потом его увезли родители.
Работали мы сутки, двое отдыхали. Но эти сутки отбирали все силы. Представьте, раненого на носилках мы с санитарочкой доставляли на перевязку и обратно. Силы-то в моем шестнадцатилетнем плече еще маловато. Перенесем, а у меня от перенапряжения еще долго руки дрожат. Но держалась, виду не показывала. Врач, как увидит меня на смене, говорит: «Ты дежуришь? Опять все на перевязки запросятся». Или кормление. Столовой своей в госпитале не было, пища привозная. Надо ее с первого этажа принести на второй. А на одну санитарочку и медсестру было 70 больных. Пищу разносить разрешалось только сестрам. Подносы деревянные, тяжелые и десять глиняных наполненных чашек — большой груз! Кормили раненых неплохо — суп каждый день, на второе картошка, рыба, бывали и котлеты.
…К слову, о рыбе. Как вспоминает Надежда Федоровна, рыбы в Чернянке, не говоря о Вятке, было в ту пору полно. Отец заядлый рыбак, и рыба на семейном столе до войны всегда была. И охотиться любил. Семья держала живность, потому жили, пока фашизм не наступил на горло страны, неплохо. Хотя предков моей собеседницы по линии мамы не обошла доля раскулаченных.
Но вернемся опять к военным годам. Слушаем дальше Надежду Федоровну.
— Еду привозили только для раненых. А мы из дома брали перекусить. Нам давали по 400 граммов хлеба по карточкам. Получали сразу на несколько дней.
Особенно тяжелыми были дежурства, когда прибывали эшелоны. Сутками стояли все (привлекали и нас, палатных медсестер) за операционным столом. Пока эшелон шел, у некоторых раны успевали загноиться, даже белые черви заводились — жутко. Нередко кровь для спасения была нужна срочно — мы ложились рядом с раненым на прямое переливание. И так сдавали.
С медицинским материалом и лекарствами было сложно. В 1943 году вместо ваты даже использовали белый мох. Бинты санитарочки застирывали до дыр. Из медикаментов — в основном пенициллин да стрептоцид…
Вспоминает Надежда Федоровна, как ее вскоре после окончания войны послали из госпиталя с каким-то пакетом на Украину.
— Село Горишковка, дворов на 700, мало разорено войной (румыны, видимо, были не такими жестокими, как немцы), церковь работала. Но действовали бандеровцы. Везли меня тайком, прятали от них. Удивила грязь, в какой жили в то время украинцы. В шайках, из которых мылись, потом замешивали тесто. Освободив из-под теста, использовали для корма поросятам. Я есть не могла, налегала на яблоки — их в тот год уродилось много. А мне причитали: «Ты ж издохнешь».
Интересуюсь у Надежды Федоровны:
— Вы были молоды, и раненые — тоже. Наверно, были симпатии. Наверно, и благодарностей за спасение прозвучало немало?
— Конечно, молодость есть молодость. Но я ко всем относилась одинаково, юна еще для любви была. Раненые часто просили сфотографироваться со мной на память (показывает фото, два из них перефотографировал Валерий Токаев для вас, дорогие читатели, сзади теплые подписи «самой лучшей сестричке»). Одна пара семейная у нас в госпитале образовалась — врач-терапевт Эсфиль Ивановна (татарочка) вышла замуж за раненого офицера.
— А были ли встречи после войны с теми, кого излечили, с кем работали? — спрашиваю.
— Один из раненых оказался вятским. Разыскал меня через годы, благодарил, что вернула жизнь (я ему кровь давала). А из сестер никого не видела, не так давно встретилась с одной из санитарочек. Наверно, в живых уж мало кто остался. Рада тому, что пришлось поработать с Николаем Николаевичем Карловым, который был ведущим хирургом.
…С медициной Надежде Федоровне мирную жизнь связать не удалось — учиться на врача не позволило материальное положение семьи без кормильца. Она стала бухгалтером (сначала курсы, потом заочная учеба в техникуме, и опять все на «отлично»). Долгие годы работала в облфинотделе, райфинотделе, потом — в Госстрахе. А вышла на пенсию из мехколонны. У нее масса наград за военное время и мирный труд. Медали, удостоверения, знаки отличия — они оценка ее жизни.
А имя сестрички На-ди, наверно, звучало с благодарностью и в окопах из уст вернувшихся в строй солдат, и в мирное время в воспоминаниях оставшихся в живых в той войне. А возможно, и сегодня какой-то седой участник войны в каком-то далеком городе или селе рассказывает своим потомкам о хрупкой девчонке, которая выходила его, полуживого, взвалив на себя тяжелую не только физическую, но и психологическую ношу. Это дорогого стоит.
Тамара ТОЛСТОБРОВА.
